Пояс неверности - Страница 37

– Садитесь рядом, Хачатур Каренович, разговор будет интересным и доверительным, не стоит, чтоб кто-то услышал хоть слово.

Тот медленно встал, почуяв жареное. Да, что-то произошло, иначе этот любитель юношей не вел бы себя панибратски. Погрузившись в кресло, Хачатур спросил вкрадчиво:

– Ну, какой такой разговор у тебя?

– Только хочу сразу сказать. Я уважаю вас, поэтому пришел с важным сообщением. Еще надеюсь, что вы меня отблагодарите соответствующе.

– Надэйся, – кивнул Хачатур Каренович.

– Дело в том, что Булькатый предложил мне союз против вас, – огорошил Тимоха и уставился на Хачика: мол, как тебе такой поворот? Тот никак не отреагировал, ждал дальнейших разъяснений. – Он предложил утопить вас и Шкалика, мне взяться за бизнес Шкалика, а сам хочет забрать порт. Да, так и сказал: хочу порт.

Внутри Хачатура Кареновича завибрировали все струны: заговор, против него заговор! Он человек мирный, а ему навязывают войну. И кто? Три шакала? Три вонючки, которых он терпел лишь потому, что хотел мира? Главный шакал Булькатый возмечтал забрать порт, который Хачатур поднял своими руками, отстраивал из года в год и обустраивал, налаживал связи с иностранцами, порт, которым пользовались все те же шакалы! На готовенькое вознамерился сесть Булькатый.

Тимоха, выждав паузу, чтобы Хачатур переварил информацию, намекнул:

– Но это не все.

– Что ти хочешь? – Хачатур Каренович догадался, что за дальнейшие сведения следует что-нибудь дать шакаленку Тимохе или хотя бы пообещать.

– Только то, что, по вашему усмотрению, я потяну. Я бы стал вам верным помощником. Я не зарываюсь, место свое знаю, но у меня тоже есть неиспользованные резервы. Булькатый обнаглел, не по-хозяйски ведет дело. Ну, сколько может продолжаться его отравительная деятельность? У нас край – Эльдорадо, нельзя же так бесхозяйственно работать! Я бы на его месте стремился к качеству, а не травил людей...

– Ти хочешь бизнес Булькатого? – дошло до Хачатура.

– Ну, все мы о чем-то мечтаем... Но если вдруг такая возможность будет, то вы имейте в виду меня.

– Хорошо. Имею. Говори.

– Булькатый пригласил меня в охотничий домик Алекса. Кстати, обещал мне его подарить, еще дом Алекса обещал, – и выразительно посмотрел на Хачатура, который все так же оставался невозмутим и спокоен. – Но дело не в этом. Там оказалась... Лия!

Вот тут Хачатур Каренович заерзал:

– Лия? Нивириятно. И что?

– Она пыталась убежать, но мы ее догнали. С ее слов я понял, что документы у нее. Еще мы нашли у нее пистолет Каракуля. Лия сказала, что украла этот пистолет, но Булькатый думает, что она и он заодно. Документы не отдала, ее забрал Булькатый и куда-то отвез. Да, сына с ней не было. Булькатый кровно заинтересован добыть документы, чтобы изъять из них все о себе, а вас, простите, сдать органам. Еще он хочет отыскать сына Лии, чтобы развязать ей язык.

– Какой сволочь, – вырвалось у Хачатура Кареновича. – Хорошо. Я отблагодарю тебя, придет время. Где он может держат Лия?

– Не знаю. Честно, не знаю. Если хотите, я попытаюсь выяснить.

– Попитайся, – согласно кивнул Хачатур.

Тимошенко понял, что пора и честь знать. Распрощался, еще раз напомнив, что слишком уважает дорогого Хачатура Кареновича, чтобы плести против него интриги. На самом деле он боялся Хачика, у которого все в городе схвачено: легавые, прокуратура, захудалое правительство – все. И своих людей, вооруженных до зубов, у него достаточно. Эта сила пострашней парней Булькатого, а уж сутенерская братия самого Тимохи вообще не в счет. Так что, взвесив «за» и «против», Тимошенко решил не дергать тигра за хвост, а сойтись с ним. Когда же он ушел с чувством выполненного долга, Хачатур Каренович презрительно проговорил ему вслед, еще сидя в кресле:

– Что за люди! Сволочь на сволочи и сволочью погоняет.

Затем тяжело поднялся, набрал номер. Услышав голос в трубке, произнес:

– Его надо убират. Сегодня ночью.

Всю дорогу до Краснодара Руслан не проронил ни слова. Сева пытался его растормошить, но тот лишь отвечал на конкретно поставленные вопросы, да и то односложно. Впрочем, он хоть и пользуется авторитетом у сослуживцев, но близких друзей среди них не имел. Когда Сева приступил к работе после академии, Руслан негласно взял над ним шефство, это было приятно, но за год близкого знакомства так и остался непознанным. Вроде бы с удовольствием проводил время с Севой, вместе с тем сам в себе. Короче, вытащить его на откровенный разговор еще не удавалось: либо отшучивался, либо менял тему, а то и вовсе отмалчивался. Сева наблюдал за ним и в домашней обстановке, заметил, что Руслана тяготит дом. По бабам он не бегал, однако дома бывать не любил. Жена у него женщина славная, заботливая, а отношения их можно квалифицировать как домовладелица и квартирант. Сына девяти лет любил, пожалуй, только сын и привязывал его к дому. В конце концов Сева перестал копаться в характере Руслана, а принял его таким, каков он есть.

За три часа домчались, полтора часа кружили по городу, отыскивая нужную улицу. В старой многоэтажке на пятом этаже позвонили в квартиру. Подождали, еще позвонили.

– Наверное, она на работе, – предположил Сева.

– Скоро шесть, – сказал Руслан, посмотрев на часы. – По идее, ждать недолго.

Спустившись вниз, Сева предложил перекусить, Руслан протянул ключи от машины:

– Держи. Привези сюда поесть. А я подожду ее.

Устроившись на скамье возле дома, Руслан всматривался в каждую женщину, проходившую мимо, но Инны среди них не было. Сева привез еду, перекусили в машине, не спуская глаз с подъезда. Стемнело. Около девяти подъехали «Жигули», из машины вышла Инна – крупная и с яркой внешностью женщина лет тридцати пяти. Она неторопливо вошла в подъезд, «Жигули» уехали, тогда Сева и Руслан ринулись в подъезд.